Жестокое и странное - Страница 17

– У вас какой рост? Метр восемьдесят пять или восемьдесят семь?

– Примерно. Если я не могу открыть крышку, значит, и он не смог бы. На данный момент основная версия такова: он вынес тело из машины и прислонил к контейнеру, пока пытался его открыть, – так обычно ставят на землю мешок с мусором, чтобы освободить руки. Убедившись в том, что крышку ему не открыть, он сматывается, оставляя мальчика и его вещи здесь на дороге.

– Он мог бы отнести его туда, в кусты.

– Там ограждение.

– Оно не слишком высокое – метра полтора, не больше, – заметила я. – В конце концов, он мог бы оставить тело и за контейнером. А так оно было совершенно на виду.

Марино молча осмотрелся, посветив фонариком на проволочное ограждение. Капли дождя замелькали в узком луче света, словно миллионы мелких гвоздиков, летевших с небес. У меня едва сгибались пальцы на руках. Голова вся намокла, и ледяные струйки текли за шиворот. Мы вернулись в машину, и он включил обогрев на полную мощь.

– Трент и его ребята уперлись в эту версию с контейнером, расположением его крышки и так далее, – сказал он. – Лично я считаю, что этот контейнер сыграл здесь роль лишь стенда, на котором подонок выставил свое «произведение».

Я смотрела в окно сквозь завесу дождя.

– Суть в том, – уверенно продолжал он, – что привез он парня сюда вовсе не для того, чтобы его спрятать, а, напротив, для того, чтобы его нашли. Но ребята из Энрико так не считают. Я же не просто так считаю, я чувствую это, словно чье-то дыхание у себя на шее.

Я продолжала смотреть на контейнер. И настолько живо представляла себе тельце Эдди Хита, прислоненное к нему, словно сама присутствовала в тот момент, когда его нашли. От неожиданной мысли меня словно ударило током.

– Когда вы в последний раз смотрели дело Робин Нейсмит? – спросила я.

– Не имеет значения. Я все прекрасно помню, – ответил Марино, не поворачивая головы, глядя вперед. – Я ждал, не придет ли это вам в голову. Я об этом подумал сразу же, как только приехал сюда впервые.

Глава 3

В тот вечер я, разведя огонь, села есть свой овощной суп возле камина, а на улице все еще шел мокрый снег с дождем. Я выключила свет и раздвинула шторы на стеклянных дверях. Трава вся побелела от мороза, листья рододендрона свернулись, деревья стояли голые в свете луны.

Этот день уморил меня, словно какая-то жадная ненасытная темная сила высосала из меня все жизненные соки. Я чувствовала на себе всепроникающие пальцы тюремной охранницы по имени Хелен и спертый воздух клетей, в которых недавно сидели безжалостные, злобные люди. Я вспомнила, как во время ежегодного совещания Американской судебно-медицинской академии просматривала, держа на свет, слайды в баре одной из гостиниц Нового Орлеана. Убийство Робин Нейсмит было тогда еще не раскрыто, и обсуждать то, что с ней сделали, когда все вокруг шумно и весело праздновали Марди-Гра, было как-то жутко.

Ее избили и изувечили, зарезали насмерть, как считали, в ее же гостиной. Однако особенно все были шокированы тем, чти Уоддел совершил уже после ее смерти. Это походило на какой-то неслыханный безобразный ритуал. Уже мертвую он ее раздел. Факт изнасилования установлен не был. Казалось, ему больше нравилось кусать ее и ковырять наиболее мягкие участки тела ножом. Когда по пути с работы к Робин зашла ее коллега и подруга, она обнаружила изуродованное тело девушки, прислоненное к телевизору, с опущенной вперед головой, руками вниз и вытянутыми вперед ногами. Одежда стопкой лежала рядом. Она походила на большую, с человеческий рост окровавленную куклу, которую положили на место после какой-то чудовищной игры, превратившейся в настоящий кошмар.

Психиатр в своем заключении на суде сказал, что после убийства Уоддел, вероятно, настолько терзался угрызениями совести, что сидел и разговаривал с телом в течение, возможно, нескольких часов. Психолог судебно-медицинской комиссии штата предположил совсем иное. Он считал, что Уоддел знал о том, что Робин работала на телевидении, и в прислоненном к телевизору теле видел нечто символическое. Словно он вновь смотрел на ее изображение по телевизору и что-то себе представлял. Он вернул ее туда, откуда она пришла к нему, и, разумеется, убийство было преднамеренным. Нюансы и выводы бесконечных исследований со временем становились все более запутанными.

Вызывающая демонстрация содеянного с двадцатисемилетней дикторшей телевидения была своеобразным автографом Уоддела. И вот сейчас десять лет спустя погибает мальчик, и при этом кто-то вновь ставит этот автограф накануне казни Уоддела.

Приготовив кофе, я перелила его в термос и унесла к себе в кабинет. Усевшись за письменный стол, я включила свой компьютер и, набрав код, связалась с центральным. Я должна была еще взглянуть на результаты поисков, проведенных по моей просьбе Маргарет, хотя я подозревала, что они находятся в угнетающе толстой пачке бумаг, лежавшей у меня в ящике в пятницу после обеда. Однако кое-что все же должно быть на жестком диске. Для входа в ЮНИКС я напечатала свое имя и пароль, и в ответ мне засветилось слово «почта». Маргарет, мой специалист по компьютерным исследованиям, оставила мне сообщение.

– Проверить файл «тело», – гласило сообщение.

– Просто жуть, – пробормотала я, словно обращаясь к Маргарет.

Переместившись в каталог под названием «шеф», куда Маргарет обычно направляла информацию и запрошенные мною файлы, я извлекла файл «тело».

Он был довольно объемным, потому что Маргарет собрала разные виды смерти и совместила эти данные с тем, что ей удалось узнать в травматологической регистрации. Неудивительно, что большинство отобранных компьютером случаев с потерей конечностей и повреждением тканей явились следствием автокатастроф и других аварий с техникой. В четырех случаях на жертвах были обнаружены следы укусов. Двое из них оказались зарезанными, двое – задушенными. Одной из жертв был мужчина, две – взрослые женщины и одна – шестилетняя девочка. Я пометила номера дел и коды.