Жестокое и странное - Страница 9

– У вас усталый вид, – сказала она. – Когда вы приехали сегодня утром? Прихожу – кофе сварен, а вас уже нет.

– В Энрико тяжелый случай, – ответила я. – Мальчик, который, вероятно, поступит к нам.

– Эдди Хит.

– Да, – удивленно подтвердила я. – Откуда вы знаете?

– О нем тоже написано в газете, – ответила Роуз, и я обратила внимание, что у нее новые очки, делавшие ее аристократическое лицо менее высокомерным.

– Мне нравятся ваши очки, – заметила я. – Гораздо лучше, чем те, что сидели на кончике носа, как у Бена Франклина. Так что там про него?

– Не много. В статье написано лишь о том, что его нашли неподалеку от Паттерсон-авеню и что его ранили. Если бы мой сын был маленьким, я бы ни за что не позволила ему разносить газеты.

– На Эдди Хита напали, не когда он разносил газеты.

– Все равно. Я бы не разрешила, тем более в такое время. Значит, так, – она дотронулась пальцем до носа, – Филдинг внизу на вскрытии, Сьюзан повезла пробы мозга на исследование. Кроме этого, пожалуй, больше ничего не произошло, если не считать вышедшего из строя компьютера.

– И он все еще не работает?

– Кажется, им занимается Маргарет, и уже почти все в порядке, – сказала Роуз.

– Хорошо. Когда он заработает, мне нужно, чтобы она кое-что для меня поискала. По кодам – раны, увечья, каннибализм, укусы. Возможно, даже шире – вырезанный, нома, плоть, различные варианты сочетаний с этими словами. Можно попробовать расчленение, но, похоже, это не совсем то, что нам нужно.

– В какой части штата и в какой отрезок времени? – спросила Роуз, делая для себя пометки.

– Весь штат за последние пять лет. Меня, в частности, интересуют случаи с детьми, но не только. И попросите ее заглянуть в травматологическую регистрацию. В прошлом месяце на одном из совещаний я разговаривала с их директором, и он просто горел желанием поделиться с нами своими данными.

– То есть вы хотите, чтобы мы проверили и тех, кто выжил?

– Если можно, Роуз. Давайте посмотрим, нет ли чего-нибудь похожего на случай с Эдди Хитом.

– Я сейчас скажу Маргарет и узнаю, сможет ли она начать, – сказала моя секретарша, направляясь к двери.

Я стала просматривать статьи из утренних газет, приготовленные ею для меня. Как и следовало ожидать, сильно раздувалась история с кровотечением, якобы начавшимся у Ронни Уоддела «из глаз, носа и рта». В «Амнести интернэшнл» говорилось, что его казнь была ничуть не менее бесчеловечной, чем убийство. Представитель Американского союза борьбы за гражданские свободы заявлял, что «поломка электрического стула, вероятно, причинила Уодделу нечеловеческие страдания», и далее сравнивал это с казнью во Флориде, где во время первого применения синтетических губок у осужденного вспыхнули волосы.

Засовывая газетные статьи в дело Уоддела, я пыталась представить себе, кого на этот раз вытащит из своей шляпы «воинственный фокусник» Николас Грумэн, адвокат Уоддела. Наши столкновения, хотя и не очень частые, стали традиционными. Как мне уже стало казаться, в его планы входило подвергнуть сомнению мою профессиональную компетентность и в общем дать мне самой понять, насколько я глупа. Однако меня больше беспокоило, что Грумэн не подавал никаких признаков того, что помнит меня как одну из своих студенток в Джорджтауне. Тут надо признать, что первый год я занималась довольно халатно, единственный раз получила «хорошо» и пропускала занятия по общему праву. Я никогда в жизни не забуду Николасв Грумэна, и мне казалось несправедливым, если он вдруг забыл меня.

Он дал о себе знать в четверг, вскоре после того, как мне сообщили о смерти Эдди Хита.

– Кей Скарпетта? – раздался в трубке голос Грумэна.

– Да. – Закрыв глаза, я почувствовала по давлению на них приближение грозы.

– Это Николас Грумэн. Я просмотрел заключение о вскрытии мистера Уоддела, и у меня появилось несколько вопросов.

Я молчала.

– Я говорю о Ронни Джо Уодделе.

– Чем могу быть полезна?

– Начнем с его так называемого «почти трубковидного желудка». Весьма любопытное описание, между прочим. Интересно, это ваше собственное изобретение или настоящий медицинский термин? Следует ли мне полагать, что мистер Уоддел не ел?

– Не могу сказать, что он совсем ничего не ел. Но его желудок сжался. В нем было пусто и чисто.

– А вам случайно не говорили, что он вдруг объявил голодовку?

– Мне об этом не сообщали.

Я взглянула на часы и от света почувствовала резь в глазах. Аспирин у меня кончился, а другое лекарство осталось дома.

Я услышала шелест страниц.

– Здесь написано, что вы обнаружили ссадины на внутренней стороне рук, обеих рук, – продолжал Грумэн.

– Совершенно верно.

– А что имеется в виду под внутренней стороной?

– На внутренней стороне, выше локтевой ямки. Последовало короткое молчание.

– Локтевой ямки? – воскликнул он. – Дайте-ка посмотрю. Я положил свою руку ладонью вверх и рассматриваю локоть. Это там, где сгиб руки, правильно? Значит, локтевая ямка – это там, где сгиб руки, то есть, проще говоря, речь идет о тех местах, где сгибается рука?

– Именно так.

– Ну что ж, хорошо. Очень хорошо. И отчего же, на ваш взгляд, появились эти ссадины?

– Возможно, от ремней, – раздраженно ответила я.

– Ремней?

– Да, кожаных ремней, вероятно, имеющихся на электрическом стуле.

– Вы сказали, возможно. Возможно, от ремней?

– Именно так я и сказала.

– То есть вы не можете сказать это с уверенностью, доктор Скарпетта?

– В нашей жизни не так много вещей, о которых можно говорить с уверенностью, мистер Грумэн.